В пятом классе на французском нас учили произносить "au revoir" — четко и жестко, проглатывая гласные посередине. Именно так я говорю тебе, конечно, не желая больше никакой встречи. Прошло больше года, если начинать считать от первых симптомов моего помешательства на тебе. Больше года, который еще выльется, думаю, мне воспоминаниями, обрывками фраз и действиями неизвестной этиологии.

Пока только ветер качает верхушки берез, я закуриваю и, щурясь, спрашиваю тебя, как оно. Ты начинаешь нести какую-то чушь про работу, как всегда не спрашивая в ответ никого из нас о том, как же мы живем. Скучно, наверное, жить в мире, где всё устроено про тебя и вокруг тебя, вот и придумываешь себе приключения, которые швыряют обломками в остальных.

Но бог с тобой. Ты, слава всевышнему, сегодня много молчишь, и мне не приходится переходить на агрессивный тон. Пытаешься флиртовать с новой девушкой — всё знакомо, как по нотам. Я даже не знаю, рада ли тому, что о тебе в данный момент у меня ничего не болит, — потому что клин, которым я вышибла эту боль, величиной с александрийский столп. А до того — да, полгода абсолютного, чистого, кристаллизованного счастья, за которое меня начинают недолюбливать друзья (ну, неприлично счастливая) и за которое мне самой, конечно же, всегда фоном горько (в условиях понятно каких).

Я подворачиваю ногу и ухожу из команды, в которой мы играем. Раньше я бы испытывала стыд за то, что не дотягиваю до "твоей" планки, или разочарование в себе, или облегчение (ведь играть в волейбол я не умею), а теперь — спокойно ложусь на траву и гляжу в небо. И думаю только о том, как бы мне добраться до этого самолёта. И чтобы то наше стихотворение не стало пророческим.

Я чувствую в себе какие-то огромные силы, не направленные вообще в сторону конкретного человека, скорее, вектора жизни. Но они, как будто воздух, заключенный в мяче, не имеют выхода наружу, только усиливают упругость и прыгучесть: отскакиваю от любой поверхности, всё ваше — не моё, всё нипочём.
Какой урок преподнес мне этот год? Я не умею сходу разбираться в чем-то и ком-то, но, попробовав, разбираюсь в ускоренном темпе. И совершенно не понимаю, что с этими данными делать потом, тем более что сердце, разумеется, ни с какой аналитикой дружить вообще не хочет.